Cлова на букву "Ч"

1. Жизнь и похождения Тихона Тростникова (незавершенное). Часть III. Глава III

Входимость: 1. Размер: 74кб.

Часть текста: улицах, сальными свечами на вечеринках и веселыми танцами под музыку нетрезвых доморощенных музыкантов. Посмеялся я над добродушием добрых людей, довольствующихся такою жизнию, и пошлою показалась мне жизнь их. «Здесь, — думал я, — настоящая жизнь, здесь и нигде более счастие!» — и как ребенок радовался, что я в Петербурге. Но прошло несколько лет… Я узнал, что у великолепных и огромных домов, в которых замечал я прежде только бархат и золото, дорогие изваяния и картины, есть чердаки и подвалы, где воздух сыр и зловреден, где душно и темно и где на голых досках, на полусгнившей соломе в грязи, стуже и голоде влачатся нищета, несчастье и преступление. Узнал, что есть несчастливцы, которым нет места даже на чердаках и подвалах, потому что есть счастливцы, которым тесны целые домы… И я спустился в душные те подвалы, поднялся под крыши высоких домов и увидел нищету падающую и падшую, нищету, стыдливо прикрывающую лохмотья свои, и нищету, с отвратительным расчетом выносящую их напоказ. Я увидел мать, продающую честь своей дочери, чтоб поддержать жалкое существование свое, и другую мать, продавшую себя в безответное рабство, чтоб спасти честь дочери. На смертном одре увидел я бедного труженика, измученного тяжкой и неблагодарной работой, и у одра его — бессмысленных и голодных детей, которые протягивали к нему ручонки и просили хлеба. И я прочел в судорожно сжатых, безмолвных и бледных губах его а в предсмертном сверкании глаз, как тяжело было ему умирать, как сильно хотелось жить, чтоб пригвоздить себя к рабочему станку и добыть детям хлеба. И я видел потом, как несли на кладбище его белый некрашеный гроб, и думал: а что-то бедные дети — всё ли еще просят хлеба или угомонились уже, и хозяин дома с проклятиями заказывает три небольшие гробика, заклинаясь вперед не пускать таких...

2. Новоселье, часть третья

Входимость: 3. Размер: 59кб.

Часть текста: С., и вечно веселый Б., и алхимик О., и художник Г., и литератор С., и ветеран петербургских гастрономов, мудрец по учености, художник по влечению, тот, чья душа забыла состариться с годами. Об обеде и говорить нечего - хозяин был доволен". После обеда развалились по разным кушеткам и креслам и закурили; но скоро собеседники мои разошлись; кого увлек преферанс, кого бильярд. Я остался один. Оставшись один, сам не знаю отчего, вспомнил я об милой княжне и начал об ней думать. "Я не влюблен в нее. Она княжна древнего рода, мать ее штатс-дама... вся петербургская знать ей сродни; у ней так много брильянтов, она так недоступно величава, так холодна и так богата. <...> Я не влюблен в нее... я боюсь ее...",мы с ней большие приятели, говорим, по обыкновению, о пустяках. До сих пор я до нее самой не добрался. Жизнь ее, мысли, чувства, душа - всё это загадка... "Мне иногда кажется, что в этой женщине должны быть два существа: одно ангел, другое кукла. Куклой она, может статься, старается быть. Но, кто знает, найдется, может быть, человек, для которого она захочет быть ангелом. <...> Бог знает, куда бы унесли меня мои мечтания", если б не пришел хозяин и не стал звать меня на бал: "Может быть, вы и увидите там кого-нибудь... понимаете?.. " - прибавил он, щуря левый глаз. "Я повиновался, и через несколько времени мы уже подъезжали к иллюминованному подъезду великолепного дома". Бал как бал. Кареты, кучера, цветы, ливреи, ковры, обнаженные плечи, люстры, мундиры и фраки. Душно, жарко. Я стал в уголку танцевальной залы, где танцы обращались в давку; "недалеко от меня стояла княжна, бледная, с развитыми локонами". Она посмотрела на меня так, как никогда не смотрела. Я бросился к ней. "Она танцевала с адъютантом, которого светская молва давно уже провозгласила ее женихом. Я знал его за эгоиста с приятной наружностью и вялой душой; я боялся его для княжны". Я притаился за ними и начал...

3. Как опасно предаваться честолюбивым снам

Входимость: 1. Размер: 72кб.

Часть текста: сквозь щели глядит Не притворенных плотно ставней… Петр Иваныч свирепо храпит Подле верной супруги своей. На его оглушительный храп Женин нос деликатно свистит. Снится ей черномазый арап, И она от испуга кричит. Но, не слыша, блаженствует муж, И улыбкой сияет чело: Он помещиком тысячи душ В необъятное въехал село. Шапки снявши, народ перед ним Словно в бурю валы на реке… И подходит один за другим К благосклонной боярской руке. Произносит он краткую речь, За добро обещает добром, А виновных грозит пересечь И уходит в хрустальный свой дом. Там шинель на бобровом меху Он небрежно скидает с плеча… «Заварить на шампанском уху И зажарить в сметане леща! Да живей!.. Я шутить не люблю!» (И ногою значительно топ). . . Всех величьем своим устрашив, На минуту вздремнуть захотел И у зеркала (был он плешив) Снял парик и… как смерть побледнел! Где была лунолицая плешь, Там густые побеги волос, Взгляд убийственно нежен и свеж И короче значительно нос… Постоял, постоял — и бежать Прочь от зеркала, с бледным лицом… Вот, зажмурясь, подкрался опять… Посмотрел… и ...